05.11.2018 Публицистика
Вячеслав КЕбИЧ: хотел бы вернуть три периода моей жизни: когда был студентом – это было самое веселое время, Минский станкостроительный завод – там я был хозяином, и Госплан – там были видны результаты труда.
Они знакомы более 30 лет. Оба интересные собеседники, яркие личности. У каждого из них глубокий взгляд на жизнь в стране, на все, что тут происходит. Оба обладают сверхчеловеческой энергией, и особо впечатляет то, как много они сделали и продолжают делать для других: друзей, близких, для случайных людей, для народа, или, бери выше, человечества. У них потребность – помогать людям.
Наши собеседники – председатель Белорусского торгово-финансового союза Вячеслав Кебич и председатель Союза писателей Беларуси Николай Чергинец. Когда они познакомились, Вячеслав Кебич был молодым директором Минского станкостроительного завода им. Кирова, Николай Чергинец – начальником Ленинского РОВД г. Минска.
Николай Чергинец: Хочу начать с того, что Вячеслав Кебич – фигура, которую нельзя исключить из системы не только Беларуси, но и России. Люди это знают, ценят, помнят. Я часто со многими встречаюсь. Помню, когда я был наблюдателем на президентских выборах в Украине, Виктор Черномырдин у меня спросил: «А вы знаете Кебича?» Я ему ответил: «Это мой друг и, даже считаю, брат!» Он мне: «Ну, тогда большой привет ему, вот это мужик!»
Вячеслав Кебич: Я тебе анекдот расскажу, как двое приехали отдыхать в Сочи и весь отпуск сидели и играли в преферанс. В конце решили сходить купить сувениры домой. Вышли на набережную, и один другому говорит: «Слушай, так тут, оказывается, еще и море есть!»
Так и я, когда ушел в отставку с должности Премьер-министра, понял, что еще какая-то жизнь оказывается есть: и на рыбалку можно, и на охоту.
Николай Чергинец: Уважаемый Вячеслав Францевич, спасибо, что вы нашли возможность встретиться, поговорить на темы, которые волнуют народы Беларуси и России, людей, думающих об усилении интеграции наших государств, укреплении нашего союза, о развитии в области экономики, политики и об элементарной дружбе двух народов.
Я вспоминаю почему-то то время, далекие семидесятые годы, Ленинский район Минска. Мы тогда, можно сказать, работали одной командой: недавно назначенный на должность директора крупного предприятия – станкостроительного завода им. Кирова Вячеслав Кебич, начальник милиции Николай Чергинец, прокурор Ленинского района Валерий Тихиня, 1-й секретарь райкома партии Михаил Князюк. И я думаю, что те годы знаменательны каким-то духовным становлением нас – людей, которые научились уважать друг друга и работать во имя страны.
Завод, который ты возглавил, насколько я помню, ты принял в весьма печальном состоянии. И ты его вытащил и превратил в одно из лучших предприятий Советского Союза. Его опыт распространяли на всю страну.
А наш совместный опыт борьбы с преступностью, пьянством в Ленинском районе, координация работы с прокуратурой – он тоже гремел на весь Союз. Помню, как 1-й заместитель Министра внутренних дел СССР Путятин часто приезжал к нам. Мы с ним ходили по опорным пунктам, которые, кстати, завод Кирова помогали создавать.
Так вот, помнится, Вячеслав Францевич, тогда мы с тобой говорили друг другу «ты». Потом Кебич вырос до величины мирового значения, стал Председателем Правительства и фактически Главой государства. Тогда мы перешли на «вы», а хотелось говорить «ты». И не потому, что не было уважения.
Я сделаю отступление. Был такой Па вел Грачев. В 90-е он был Министром обороны России, а до этого он служил в Афганистане командиром дивизии. Я вместе с этой дивизией отвечал за оборону Кабула. И вот, он мне «вы», а я ему «ты». И кончилось тем, что как-то приезжаю я в Москву, а Министр обороны Павел Грачев встречает меня на вокзале. И он мне «вы», а я ему «ты». И сколько я ему ни говорил: «Павел, давай договоримся, или ты мне «тыкай», или я буду тебе «выкать»!» Он мне: «Хорошо!» Проходит время, он мне говорит: «Николай Иванович, ну, не могу вам сказать «ты», хоть стреляй!»
Вячеслав Кебич: Мы были на «ты» и давай оставим это на будущее.
Николай Чергинец: Вячеслав Францевич, работа в Ленинском районе г. Минска, 70-е годы… Вспоминаешь ли ты то время?
Вячеслав Кебич: Конечно! Должен сказать, что я совершенно неожиданно появился на этом заводе. Дело в том, что я очень прирос к заводу автоматических линий, на котором работал до этого. А когда окончил институт, у меня была отметка: общий балл – 5,01. Никто не верил, как такое может быть: выше, чем пятерка. А тогда были такие условия: за ведение общественной работы добавляли 0,01 балла. И считаю, что это правильно. Ведь человек не просто отрывает свое свободное время, он работает на коллектив, на культуру, на вежливость.
Как-то я поехал в командировку в Тольятти, участвовал в запуске завода «ВАЗ». Вдруг раздается звонок из Министерства станкостроения СССР, и меня вызывают в Москву. Я прибываю в Москву, где мне сообщают, что меня направляют в Минск, на завод Кирова, но не директором, а главным инженером – исполняющим обязанности директора. Почему? Оказывается, за 12 лет на заводе сменилось 9 директоров, и ни в один год завод не выполнил план. И вот я прибыл на этот завод, а директора и главного инженера сняли, чтобы они не мешали новому директору. Мне сказали, что надо обойти завод, посмотреть, что и как, завод все-таки солидный. На этот завод тогда работало большое СКБ (сотни высококлассных специалистов). Оно не подчинялось заводу, но работало только на завод. По прибытии на завод мне начальник производства говорит: «Наденьте резиновые сапоги». Я ему: «Зачем?» Он мне: «По этому заводу вы без резиновых сапог не пройдете». Когда я прошелся по заводу, подумал: боже мой, в какую яму я попал! Но, тем не менее, заместитель главного инженера, мы с ним до сих пор дружим, сказал мне: «Вячеслав Францевич, вряд ли вы здесь задержитесь. Это не для вас завод».
А пришел я с должности заместителя главного инженера завода автоматических линий. И чтобы все правильно поняли, когда я пришел, план был – 15 миллионов в тех деньгах, а оставил завод с планом 49 миллионов. Когда меня спросили: «Что будем с планом делать?», я ответил: «Выполнять!» И объявил на заводе «военное положение». Это означало: никто не имеет права уйти с работы, не выполнив дневное задание, даже если закончится рабочее время. Должны поставить меня в известность. Секретарь мне как-то говорит: «Что творится, вечером все ходят и спрашивают: Кебич уже ушел, или еще не ушел?»
Это «военное положение» было, пока мы не выполнили первый месячный план. А вот когда мы выполнили квартальный план, я пришел на работу, все отчитались, а секретарь буквально повисла у меня на шее. И все, поздравляя, говорят: «Вы назначены директором завода!»
Если подытожить, то завод за мое время ни разу не провалил план, СКБ было присоединено к заводу, а там работало 568 инженеров-конструкторов. Завод получил звание «Завода высокой культуры производства СССР». Мы отказались от замков на шкафах, где переодеваются рабочие, в каждом цехе появился душ. Например, женщина приходит на работу, снимает свою одежду, вешает в шкаф, проходит в душевую, затем одевает рабочую одежду. Точно также после смены: идет обратно через душевую, одевает свою одежду, если надо погладить, есть утюг, и может сразу после работы идти хоть в театр. Это был такой показатель!
Николай Чергинец: Я тебя перебью, мне вспомнился такой случай. Приехал как-то Машеров Петр Миронович на СКБ встретиться с коллективом. Там женщины рвутся к нему с письмами, а их не пускают. Он меня знал еще со времен, когда я играл в футбол. Вот он мне говорит: «Николай, пропусти женщин, пусть подойдут!» Они подошли к нему и говорят: «Посмотрите, какое у нас здание хорошее!» А он им: «Это заслуга Кебича Вячеслава Францевича, его ума и усилий!» Мне запомнились эти слова.
Вячеслав Кебич: А я помню, что во время той встречи одна женщина вручила ему письмо и протянула ему руку. Он взял ее за руку, а она ему жалуется, что живет на улице Антоновской в аварийном доме, который надо снести, и рассказывает ему, как ей плохо живется. В это время Машеров смотрит на ее руку, а у нее все пальцы в золотых перстнях. Он берет ее руку и говорит: «Да, очень похоже, что у вас все плохо!» (смеется). Но, тем не менее, через месяц было принято решение это здание снести.
А вот еще был случай, когда Машеров приехал к нам на завод, сопровождал его тогда Председатель народного контроля. А мне накануне наложили штраф в размере двух окладов за то, что я построил бани и перерасходовал электроэнергию. Маше ров начал хвалить завод и высказался, что другим предприятиям республики надо перенимать у меня опыт. На что я ему от ветил: «Петр Миронович, вы этим ставите под удар всех директоров заводов, по тому что штрафами задавят!» Когда я ему рассказал про эти штрафы, он просто при казал Председателю народного контроля разобраться и отменить наказание.
Хочу добавить, что на заводе был зимний сад, в каждом цехе стояли холодильники, были аквариумы, где плавали рыбки. Хотя производство было тяжелое. У нас каждый станок был оригинальным, то есть не повторялся. Мы поставляли оборудование в 48 стран мира, и в основном это были страны дальнего зарубежья.
Когда я пришел на этот завод, мне было чуть за тридцать, пацан еще. Но, подумал, что надо с местными властями находить хороший контакт. И, помню, первый, с кем я познакомился, это был ты. Хорошо помню, как ты посетил завод, мы с тобой посидели, о многом поговорили. Помню также, был визит космонавтов к нам на завод: Терешкова, Коваленок, Климук и другие. Терешковой предложили посетить тогда «Коммунарку». Она отказалась и говорит: «Что я там буду делать на «Коммунарке», я пойду с вами, мужики!» Приемы и писателям я делал.
Хорошие, дружеские отношения у меня сложились тогда и с первым секретарем райкома партии, председателем райисполкома.
Николай Чергинец: Я думаю, Вячеслав Францевич, будет правильным, если мы с тобой вспомним конкретные дела. Изучили мы с тобой обстановку с прогульщиками на заводе, с пьяницами – в цехах появились красочные объявления: кто прогулял работу, или опоздал, кто дома устроил скандал. Нарушители читали, и им было стыдно перед коллегами. В каждом цехе, помню, проводили товарищеские суды. Очень много рабочих твоего завода жили в Серебрянке. Помню, вечером назначается товарищеский суд, собираем всех семейных дебоширов не только завода, но и района. Ты приходишь, прокурор приходит, председатель суда, председатель райкома, и, конечно, начальник милиции. Выступаем, рассказываем, приводим примеры: кого уже арестовали, кого оштрафовали, кому дали 10 суток. Объясняли, какой вред приносят пьяницы и семьям, и городу, и стране. Ведь созданы все условия и для труда, и для жизни: работай и живи себе прекрасно. Это, конечно, было показательным. Люди слушали и делали выводы.
В районе, кстати, резко упал не только уровень преступности, но и самое главное – стало меньше бытовых правонарушений. А в опорных пунктах Ленинского района мы сделали два интересных проекта. Вот, например, один из них - операция «кольцо»: это работа с судимыми. Скажем, человек освобождается из мест лишения свободы через два месяца. Начальник колонии пишет начальнику милиции, что судимый отбывает в его район. Как только эта карточка заполняется, ставится в картотеку в раздел «ожидается прибытие». И каждый знал, что надо делать: участковый должен посмотреть, куда он пропишется, не вышла ли его жена за это время замуж, все ли там условия для жизни. Опер смотрит: с кем он ранее был связан, с кем совершал преступления, кто может оказывать на него влияние. Когда он прибывает, карточка сразу заполняется: прибыл, но не прописан, и ставится в раздел «прописать». Прописался, но не трудоустроился. Кстати, сейчас человека трудоустроить – это называется коррупция. А в то время это расценивалось как положительная оценка работы. То есть, помогали человеку, как могли, чтобы он опять не встал на путь преступности. Я много раз к тебе обращался, чтобы помочь таким товарищам найти работу.
Вячеслав Кебич: Хочу отметить, что из тех, кого ты мне присылал на работу, многие становились очень хорошими, квалифицированными работниками. Кстати, рядом с нашим заводом был магазин алкогольных напитков. Я когда пришел, то чуть ли не в обед рабочие бегали, покупали спиртное, выпивали свободно. При мне любое пьянство на заводе было исключено.
Николай Чергинец: Так вот, давай перейдем ко второму периоду: Кебич становится вторым секретарем горкома партии.
Вячеслав Кебич: Да, когда Машеров посетил завод, встретился с работниками конструкторского бюро, он очень остался доволен. Но у нас была, все-таки, одна проблема: люди по 25 лет стояли в очереди, чтобы получить жилье. Я сказал рабочим: «Вы можете жаловаться Машерову на что хотите, но один вопрос вы просто обязаны поставить: жилье!»
Во время той встречи, когда Машеров шел мимо литейного цеха, а литейный цех, кто знает – это не дай Бог! Там женщины, которые формуют формы для литья. Я не хотел, чтобы он туда заходил, но он мне: «А чего ты сюда меня не пускаешь?» Я: «Давайте зайдем». Он по дошел к работницам и говорит: «Видите, какой у вас директор, до чего он вас довел, что вы такие мурзатые». Они ему: «Что вы, Петр Миронович, да у нас самый лучший директор!
Когда мы вернулись с ним в мой кабинет, он поинтересовался, что я буду у него просить. Я говорю: «У меня одна просьба, помогите с жильем!» Он тут же набрал Министра станкостроения и говорит: «Я посетил завод Кирова, ты знаешь, помоги ты им с жильем!» Через неделю вызывают меня в Главк, и начальник Главка мне: «Что, пожаловался? Ладно, проси!» Я попросил, сколько тогда надо было, денег на жилье.
После этого он приехал ко мне. Кстати, он был заядлый рыбак, и я его однажды пригласил на Нарочь, на рыбалку. Это было зимой. Я сварил ему уху, причем прямо на льду. Он мне тогда сказал: «Пятьдесят лет рыбачу, но, чтобы уху на льду - никогда такого не видел!»
И вот он заводу помог с жильем. Это, если ты знаешь, такой длинный дом по улице Маяковского. Его долгое время называли «дом Кебича». Так вот, этот дом наш завод построил для своих работников, и общежитие семейного типа на 480 мест. То есть, в течение одного года я снял все очереди на жилье у себя в коллективе.
Как я попал в горком? Как-то Бартошевич Геннадий Георгиевич позвонил и сказал мне, что Машеров мной интересовался и хочет назначить меня вторым секретарем Минского городского комитета КПБ. Спустя время меня вызвали и сообщили, что я назначен. Кстати, уже потом, когда я уходил на другую должность, Бартошевич не хотел меня отпускать, чувствовал мою поддержку хорошую. Думаю, что незаслуженно сейчас забыт этот человек. Я хочу собрать какие-то деньги и повесить памятную доску на доме, где он жил.
Николай Чергинец: Полностью поддерживаю твою инициативу и готов присоединиться к твоей идее. Кстати, ты знаешь, чем вы с Бартошевичем были похожи?
Вячеслав Кебич: Чем?
Николай Чергинец: Своей демократичностью. Вы оба всегда готовы были принять человека, выслушать, дать совет, принять меры.
Ты знаешь, ко мне в те годы каждое лето в гости приезжала семья Юрия Гагарина: отец Алексей Иванович, мама Анна Тимофеевна и их дети: Валентин, Борис и Зоя. И мы все ютились на моей служебной даче. И, естественно, часто наезжало начальство, чтобы познакомиться с семьей Гагариных. Так вот, Бартошевич часто брал с собой свою красавицу жену – Инессу, работников ЦК и часами пропадали у меня на даче. Анна Тимофеевна Гагарина всегда о Бартошевиче говорила: «Какой прекрасный, простой человек, как повезло Беларуси с вторым секретарем
ЦК!»
Однажды Бартошевич с женой прилетели в Минск откуда-то из-за границы. Естественно, своего партийного руководителя в аэропорту встречало все начальство: ЦК, Совмин, Министры силовых ведомств. Я с группой сотрудников милиции и КГБ стояли в сторонке. И вот, Бартошевич садится в ЗИЛ и отъезжает. Проезжая мимо нас, останавливает машину и мне говорит: «Коль, садись, поедем, пообедаем, по дороге заедем, заберем твою Надю!» Все были в шоке!
Кстати. Поучиться бы нынешним чиновникам такому отношению к подчиненным и простым людям.
Вячеслав Кебич: Ты имеешь в виду некоторых из Администрации Президента, министров?
Николай Чергинец: Конечно. Я разочарован, как удивительно меняются люди, которым доверены высокие посты. У меня подозрение, что эти их кресла заражены опасными бактериями.
Вячеслав Кебич: Какими?
Николай Чергинец: Комчванством. Не успеют получить должность, сразу надуваются как индюки, не желают ничего ни слушать, ни разговаривать.
Вячеслав Кебич: Я согласен. К подбору кадров надо относиться внимательнее.
В общем, пошел я работать в горком. Подходит время зарплаты, и я получаю 340 рублей. Я думал, что это без премии, но мне объяснили, что это вся моя зарплата с премией. Проработал я там пять лет. Вот тогда мы с тобой, Николай Иванович, опять работали вместе. Ты тогда уже работал в городской милиции.
Николай Чергинец: Мы с тобой друг друга догоняли!
Вячеслав Кебич: Помогали друг другу, но у нас с тобой были только деловые контакты.
Николай Чергинец: Ну, почему, и по рюмке иногда делали (смеется). А что ты курировал в горкоме?
Вячеслав Кебич: Я вел промышленность, медицину, административные органы (милицию, суды, прокуратуру, армию).
Николай Чергинец: Ты знаешь, это тогда и сказалось на укреплении порядка в Минске. Занялись серьезно пешеходными переходами, люди стали уважать светофор. Благодаря горкому тогда минской милиции удалось решить вопрос, который прославил Минск на весь Советский Союз. Не было нарушителей перехода улицы в неположенном месте, или на красный свет светофора.
Потом ты же был заведующим отделом ЦК Компартии Беларуси?
Вячеслав Кебич: Да. Потом я работал заведующим промышленным отделом ЦК. Это Слюньков меня забрал к себе.
Ох, и доставалось нам от него!
Николай Чергинец: А Слюньков пришел с директора тракторного завода, его в ЦК прозвали «директор ЦК». А с ЦК тебя уже назначили вторым секретарем обкома?
Вячеслав Кебич: Точно. В ЦК, кстати, я проработал год и десять месяцев. Пойми, до этого я занимался живой работой, а в ЦК в основном бумажная работа. И я не выдержал и обратился к Слюнькову: «Николай Никитович, не могу я больше у Вас работать! Это не по мне». Как говорится, «заскучали руки по штурвалу»! Я сказал ему, что есть свободная должность председателя горисполкома. Он возмутился: «Что, с заведующего отделом ЦК председателем исполкома? Я подумаю». И все-таки через некоторое время мне позвонили и предложили должность второго секретаря Минского ОК КПБ.
Николай Чергинец: Много тобою было сделано в масштабах и Минской области. Впервые область тогда стала вытягивать урожайность. При тебе появились новые здания, производства в городах области: в Борисове, Слуцке, Солигорске, Логойске.
Вячеслав Францевич, я еще тут вспомнил из жизни Кебича такой эпизод. Чергинец уехал в Афганистан в 1984 году. Через год я получил ранение и приехал в Минск в краткосрочный отпуск. А Кебич уже Председатель Госплана. А во времена Советского Союза Госплан называли «самой страшной силой». И был такой анекдот: во время парада идут пушки, ракеты, танки, пехота, прошли, а сзади них идут двое: в черных костюмах и шляпах. Все послы между собой шепчутся: кто это такие? А им отвечают: это самая страшная сила Советского Союза – Госплан.
Вячеслав Кебич: А я помню, как ты прислал мне письмо, в котором была фотография, где ты сидишь в чалме, с автоматом, и подпись: «Привет от врага талибов араба Чергинца». У меня до сих пор оно сохранилось. Ты мне там еще написал «Быть тебе Главой государства!»
Николай Чергинец: Ты знаешь, когда я приехал из Афгана, я сразу поехал в Москву. А у меня же в Афганистане был авторитет непререкаемый. Ну, можешь себе представить: Кабул в 1983 году обстреливался 612 раз, а уже в 1984 – 8 раз! Я за короткий срок организовал всю оборону Кабула. Мне подчинялись и советские, и афганские войска. Так вот, Министр внутренних дел СССР Бакатин предложил мне должность Пискарева В.А.. Я отказался, так как я с ним, все-таки, работал, и не мог так переступать. Тогда он мне предложил любую южную республику. Я тоже отказался. Он предлагает мне должность начальника одного из Главков в Москве на выбор: ОБХСС, розыск. Но я категорично сказал: «Хочу домой!»
Тогда вспомнили о белорусском транс портном управлении. И вот так я стал начальником Белорусского управления МВД на транспорте. У меня большой был участок. Туда входили и Смоленск, и Чернигов, и Вильнюс, Брянск, Калининград.
Но я хочу о другом напомнить. Когда я приехал из Афгана, мне нужен был автомобиль. Кебич лично звонит директору завода в г. Горький и просит для меня хорошую Волгу. Когда мне понадобился гараж, Кебич дает команду строить гараж. А ты знаешь, какой гараж мне построили? В него входили минимум три машины, комната отдыха, отопление, подвал.
Вячеслав Кебич: Чтобы ты хорошо проводил там время после работы! (смеется).
Николай Чергинец: Да, у меня все мужики ключи просили, на вечер! (смеется) Ну, это наше, личное.
Давай дальше. В 1990 году ты становишься Председателем Совета Министров БССР. В то время ты уже был народным депутатом СССР.
Вячеслав Кебич: Я впервые тогда встретился с Лукашенко. Он был мой оппонент на выборах в народные депутаты СССР.
Николай Чергинец: С 1990 по 1994 ты был Премьером. Меня ты тогда, можно сказать, заставил возглавить Комитет по делам военнослужащих. Давай все-таки вспомним то трудное время до 1994 года. Ты – Председатель Совмина, разруха в стране, как и во всех республиках бывшего СССР. На улицах толпы людей, демонстрации.
Вячеслав Кебич: Я могу только сказать вот что. На должность Председателя Совмина я шел на конкурсной основе. Мне для этого нужно было, извините, победить на Пленуме ЦК. Некоторые меня критикуют, что я что-то не так делал, но я пережил самое тяжелое время для меня – это развал Советского Союза. А горд я тем, что БНФ не допустил к власти, а они в тот момент были к ней близки.
Николай Чергинец: Это одно, а я подчеркну и другое: ведь грозил распад республики. Уже планировалась полесская, витебская республики.
Вячеслав Кебич: Точно. А ЦК к тому времени уже развалился. Первый секретарь ЦК Соколов, когда его начали критиковать, покинул заседание Верховного Совета. Представляешь: отдал мандат и ушел. Потом попросил, чтобы его переизбрали. То есть, было полное предательство со стороны ЦК. Партия развалилась первой, но я тогда сказал: «Пока я здесь, я власть не отдам!» Недаром мне Позняк говорил: «Первым, кого мы повесим на телеграфном столбе, это будет Кебич!»
Николай Чергинец: Ты знаешь, был у меня хороший товарищ, генерал-полковник Виктор Дубынин. Мы с ним, действительно, по-братски дружили. В то время он был депутатом Верховного Совета Беларуси. Направляясь через Минск в Москву он часто заезжал ко мне, хоть на часок. Мы с ним всегда посидим, поговорим, выпьем чаю, и он полетел. Кстати, он тогда был командующим северной группы войск со штаб-квартирой в Легинце, в Польше.
Как-то прихожу домой, а жена мне говорит: «Виктор пришел, я не знаю, что с ним, может пусть пока посидит, успокоится». Захожу в зал, Виктор сидит в шинели и плачет. И вот он мне рассказал, как он вышел на площадь возле Верховного Совета, где шел как раз митинг. На трибуне стоит Позняк и кричит с трибуны:
«Вот он – оккупант! Наденьте на него венок! И Виктору пытались на шею на деть венок из колючей проволоки, сорвали погон. Представляешь, боевой гене рал, прошел Афган. Я помню, он только однажды плакал – когда подписывал матерям письма на убитых солдат. Это был железный мужик. Мы сели с ним, выпи ли, я успокоил его и сказал тогда: «Вик тор, надо это время пережить».
Если вспоминать еще то время, то за помнилось мне, как в Минске проходил Съезд «афганцев». Проводил его Борис Громов, с которым у меня были добрые от ношения еще с Афгана. Он, кстати, написал предисловие к моей книге «Сыновья».
Так получилось, что во время съезда я ненадолго вышел из зала, а когда вернул ся, услышал крики: Чергинец! Чергинец! А из Москвы тогда приехали три генерала, нужно было выбрать председателя и зама Ассоциации воинов-интернационалистов. И вот постепенно я начинаю понимать, что это речь идет обо мне, чтобы меня избрать председателем. Я вышел на сцену и говорю: «Мужики, вы что, офонарели? Как я смогу из Минска заниматься этими вопросами? В Москве должен быть председатель».
А это называлось «Ассоциация воинов-интернационалистов органов внутренних дел и внутренних войск СССР». И вот проходит голосование, и единогласно голосуют за меня. Я в шоке. А вечером состоялся прием в резиденции на Фрунзе, там присутствовал и Борис Громов. Кто-то мне сказал, что Кебича на приеме не будет, потому что он занят. Я подхожу к ВЧ, звоню тебе и говорю: «Вячеслав Францевич, сколько тебе надо времени, чтобы ты доехал до улицы Фрунзе?» А ты мне и говоришь: «А что, надо?» «Надо», – говорю. Ты: «Все, еду».
И вот ты, Вячеслав Францевич, приезжаешь, садишься спокойно за один стол, со всеми наравне. Даже Громов потом часто вспоминал: какой Кебич демократичный руководитель, пришел, сел со всеми, спокойно поговорили, и что, упала шапка у руководителя страны?
Ну, ладно, мы немного отвлеклись от нашей темы. Так, вот, Кебич, как руководитель страны, тогда стоял перед дилеммой: что нужно делать дальше? В магазинах полки пустые, улицы бурлят. Ситуация сложилась тяжелая и в политическом плане, давление Запада такое, что трудно даже передать.
Вячеслав Кебич: О чем ты говоришь! Сорос приезжал, помощь предлагал. Я его, конечно, не принял.
Николай Чергинец: Хотелось, что бы ты немножко вспомнил об этом.
Вячеслав Кебич: Я скажу тебе так. Когда я был еще директором завода, Горбачев хотел меня забрать в Москву. Но я, скажу откровенно, применил все дозволенные и недозволенные методы, чтобы к нему не поехать. Когда я стал народным депутатом СССР, обстановка к тому времени в стране, в Советском Союзе, была сложнейшая. И вот, собирается узкое заседание Верховного Совета. Проводит его Лукьянов. Из каждой республики приглашают председателя президиума Верховного Совета, он тогда должен был быть руководителем страны. Приглашают и меня – председателя Совета Министров на это заседание. Я говорю Дементею, тогдашнему Председателю Верховного Совета БССР: «Николай Иванович, готовься, там надо будет выступить. Не может быть, чтобы на закрытом заседании Верховного Совета не дали слово республикам». Он мне: «Да ну, не может быть!»
Ну что ж, я сам сел, написал выступление и передал его Дементею. Скажу честно, что выступление было жесткое: я «раздолбал» там Горбачева. Ведь, когда случился Чернобыль, он приезжал к нам и не оказал никакой помощи республике. А я тогда как раз был председателем Госплана, сидел в Гомеле и в Могилеве безвылазно, ситуацию знал изнутри.
И вот началось это заседание, выступил председатель Верховного Совета СССР. Затем слово дали Украине, потом
Беларуси. Смотрю, Дементей подходит к президиуму, к Лукьянову. Они между собой поговорили, Дементей сел и сидит. И вдруг Лукьянов говорит: «Слово имеет Председатель Совета Министров Белоруссии Кебич Вячеслав Францевич!» Ну, что мне оставалось делать. Хорошо. Я как выступил, после моего выступления зал грохнул. Нынешний председатель избирательной комиссии России Элла Панфилова подбежала ко мне: «Какой вы молодец, как вы выступили!» Потом подошли космонавты и тоже меня поздравили.
Ну, вернемся к нашей теме. Когда при Горбачеве стали избирать директоров заводов, тогда директора стали заложниками всей этой судьбы перестроечного периода. Благодаря этому и пошла толпа. Наумчик такой был, Антончик, ведь это они собирали толпу со всех заводов.
Помню, как звоню Министру внутренних дел и даю команду: делайте все, помогайте толпе идти на площадь, не мешайте, а помогайте, возьмите сопровождение. Особенно большая толпа шла с тракторного завода, электротехнического, завода шестерен. Было приблизительно тысяч сто, это моя оценка. Я захожу к Малофееву, у него как раз Дементей, а на улице кричат: «Дементей, подлый трус, выходи!»
Я говорю: «Николай Иванович, иди на площадь, если не пойдешь – разнесут тут все, это же толпа!» Он мне: «Не пойду!»
Я говорю: «Тогда я пойду!»
Вячеслав Кебич задумался и продолжил:
Сейчас, вспоминая тот день, я как будто во сне в каком-то иду. Рядом со мной один охранник, журналисты, и всё! Я тогда впервые забрался на этот памятник Ленину. Встал точно также, как и он, поднял руку (смеется). Теперь-то мне смешно, а тогда я шел, где-то даже не понимая, что я делаю. И начал говорить. Говорил недолго, объяснил людям ситуацию, и смотрю, толпа начала расходиться. Осталось, наверно, человек 500-1000, истинных позняковцев.
А потом мне говорят: «А чего вы выходили, 5 бронетранспортеров во дворе стояло». Я отвечаю: «Да что они бы значили для такой толпы? Наоборот, только бы навредили: и Совета Министров не осталось бы, и люди погибли бы».
Николай Чергинец: Скажи, а вот какое в той ситуации было у тебя взаимодействие с Москвой? Это ведь было трудное время: разваливался Советский Союз, могла развалиться и Беларусь, да и в России не понятно, что творилось. С кем ты все-таки в Москве держал связь?
Вячеслав Кебич: По большому счету, спас меня Черномырдин Виктор Степанович. Я сегодня уже могу это сказать. Ведь я ни за что не платил России. Электроэнергия, газ – это было для меня бесплатно. А ты понимаешь, что это было всё! Иначе бы Беларусь тогда погибла окончательно и бесповоротно.
Помню, как председатель Газпрома говорит мне: всё, я прекращаю поставлять тебе газ. Я ему: «А кто ты?» Он мне: «Я председатель Газпрома!» Тогда я ему «А я Председатель Совмина!» Звоню Черномырдину: «Виктор Степанович, Вяхирев дал команду перекрыть мне газ». Черномырдин пригласил меня приехать к нему в Москву. Приезжаю я к нему, у него как раз сидит Вяхирев. Виктор Степанович оставил нас одних переговорить, но Вяхирев все равно стоит на своем, и все. Заходит Черномырдин, видит ситуацию и спрашивает Вяхирева: «Что ты от него хочешь?» Вяхирев ему: «Так он не платит!» Черномырдин: «Так, сколько он тебе должен?» Тот называет сумму. Тут Черномырдин кому-то звонит и говорит: «Там Кебич должен Вяхиреву 150 миллионов, дайте ему технический кредит на эту сумму! Но сразу эти деньги переведи Вяхиреву». Он грамотный человек был в этом отношении, хозяйственник же был.
И вот, проходит два месяца, звоню Черномырдину и говорю: «Слушай, там на мне этот долг висит, а тут этот народный фронт кричит: «Долой Кебича! Слушай, сними ты с меня этот долг!» И он распорядился списать с нас этот долг. Вот так все решалось тогда. Никто, конечно, тогда ничего этого не знал, я ведь никому ничего не рассказывал. Черномырдин был единственный человек, который тогда нам помогал, потом добавился, правда, Ельцин.
Когда мы подписали договор (Беловежский), все спрашивали: так пили там или не пили? Я могу сказать категорично: в первый день никто не пил. А вот на следующий день, когда договор был уже подписан, конечно, был стол, и все хорошо выпили. Примечательно, что Ельцин так напился, что начал падать, и я успел подскочить к нему и подставил ему свою спи ну. Потом Черномырдин долго мне вспоминал: Вячеслав, мы теперь тебе будем всегда обязаны, потому что ты спас Россию от падения бы Ельцин ни садился, если кто-то хотел сесть с ним рядом, он говорил, что это место занято Вячеславом Францевичем. Вот такое было отношение у Ельцина ко мне.
Николай Чергинец: Помню эпизод. Приезжаю в аэропорт, там уже ты, Ельцин, добро выпившие. Мы шеренгой стоим, а ты, бедный, не можешь уже даже стоять, Ельцин тебя измолотил. Мне еще и Шолодонов про Ельцина говорил: «Николай Иванович, он же пьет в два горла из ведра!» Так вот, я тебя провожаю к самолету до трапа, ты пытаешься держаться за меня, Ельцин обходит нас, каждому пожимает руку.
Тогда Председателю Правительства приходилось быть фактически во главе государства. Надо было разрываться на части, решать много проблем. И, конечно, надо сказать, что заслуга Премьера была огромная. Он спас Беларусь от разрыва, от разрухи, и она не была отдана в объятия Запада. В этом, конечно, мы отметим и роль Черномырдина. И у тебя с ним, я знаю, отношения переросли в нормальную мужскую дружбу. И вот, появилась идея президентства. Скажи, как это произошло?
Вячеслав Кебич: Произошло это просто. Дело в том, что президенты уже появились во всех республиках. И задается вопрос: вот встречаются президенты, кто должен быть президентом от Беларуси? Председатель Верховного Совета Мечислав Гриб? А Председатель Верховного Совета ничего не знает, ну, чего греха таить, например, хозяйственных вопросов. Получалось, что мы с Шушкевичем должны были вдвоем, что ли, ехать? И в этот момент Гриб поддержал эту идею. Сам он не хотел идти в президенты. И я помню, что когда мы летели с ним в самолете, он мне сказал: «Ты извини меня, но если ты в первом туре не проходишь, во втором туре я буду выставлять свою кандидатуру!»
Николай Чергинец: Слушай, это, конечно, для меня открытие.
Вячеслав Кебич: Но при том, при всем, что у меня с Шушкевичем было много разногласий, мы с ним их на люди не выносили, ни в коем случае, ни я, ни он. И когда Шушкевичу исполнилось 80 лет, ему задали вопрос: если бы вы пришли к власти сегодня, кого бы вы взяли Председателем Совета Министров? Шушкевич ответил: несмотря на все разногласия, которые у меня были с Кебичем, я бы взял его Председателем Совмина (смеется).
Ты знаешь, во время выборов, уже после первого тура, я понимал, что мой вариант в то время был непроходным. Но, думаю, что если бы я снял тогда свою кандидатуру, то эта заваруха в стране продолжалась бы дальше. Неизвестно, чем бы все кончилось: мог бы и Позняк быть.
Николай Чергинец: А вот с какой готовностью ты шел в президенты?
Вячеслав Кебич: С никакой. Только под давлением.
Николай Чергинец: А я помню: Дом Правительства, большой зал, собрались там члены правительства и первые секретари обкомов. Ты выступаешь, а в это время на улицах толпы людей, все бурлит, и ты говоришь: мне надо ехать на Тракторный завод, меня там рабочие ждут. И я тогда тебе сказал: «Вячеслав Францевич, я всей душой болею за Вас. А что, если Вам подать в отставку?» А вышло тогда у тебя в первом туре, по-моему, 17% голосов. Я говорю: «Вячеслав Францевич, мы тогда сохраним Вас как Премьера. Лукашенко поймет, что без Вас не обойтись, потому что ситуация сложная». Молчание в зале, правда, один только Николай Чуркин сказал: «Я поддерживаю Николая Ивановича!» А ты встаешь и говоришь: «Ну что, мне надо ехать, что касается денег – найдем на предвыборную кампанию».
Помню, я уже работал в Комитете по делам военнослужащих, и мне позвонил твой водитель Миша: «Николай Иванович, вот Вячеслав Францевич спрашивает, можно ли к вам заехать?» Вспоминаю, приехал ты, бутылка «Абсолюта» появилась на столе. Ко мне как раз приехали «афганцы», а ты им – заходите, заходите, хлопцы. Сели мы тогда, и ты говоришь: «Вот хочу сказать, что я в жизни сделал одну ошибку: это что не послушал этого человека». И показываешь на меня.
Вячеслав Кебич: Но, когда я ушел, ты хоть раз слышал хотя бы одно мое выступление против Лукашенко? Никогда.
Есть законный способ замены власти. Что касается выборов, то в 1994 году были самые демократичные выборы
Николай Чергинец: Давай перейдем к самому болезненному моменту в жизни всех людей советского времени – это Беловежское соглашение. Как вы, руководители, пришли к этому?
Вячеслав Кебич: Ты, наверно, не читал мою первую книгу «Искушение властью»?
Николай Чергинец: Ты меня там покритиковал за то, что я критикую Россию, помнишь? Это кто-то тебе «напел». Я всегда четко стоял на позициях российско-белорусских.
Вячеслав Кебич: Что касается Беловежской пущи, то сегодня я могу сказать так: да, я знал, что надо собраться нам всем и решить, что дальше.
Шушкевич зашел ко мне и говорит: «Как ты смотришь, если Ельцин приедет сюда? Надо нам всем подумать, как жить дальше Советскому Союзу». Я говорю: «Приглашай!» Тогда он мне: «Учитывая, что у Ельцина не очень хорошие отношения с Кравчуком, ты сам позвони Кравчуку и пригласи его». «С какой стати Председатель Совета Министров будет приглашать главу государства? Есть такт, этика, поэтому приглашать должен ты», – ответил ему я. Тогда он звонит Кравчуку и получает от него согласие, хотя и с большим неудовольствием. И вот мы договорились, что прибывают обе делегации сюда, в Минск.
По прибытии в Минск Кравчук наотрез отказался с Ельциным лететь в одном самолете, поэтому Шушкевич полетел в одном самолете с Кравчуком. А Ельцин в тот день выступил у нас перед Верховным Советом, и после мы с ним вылетели другим самолетом.
Николай Чергинец: Я тебя сейчас перебью, чтобы кое-что уточнить, ты наверно это не знаешь. Ельцин тогда, когда прилетел в Минск, мне говорит: «Я не хочу видеть этого Кравчука, ты можешь здесь его не садить, или немного подержать?» Мы ж тогда час держали его в небе, не давали посадку и сделали это, чтобы избежать конфликта между Кравчуком и Ельциным «навеселе».
Вячеслав Кебич: Так вот. Прибыли мы туда поздно вечером. В этот же вечер начали работу. Ни я, ни Шушкевич, ни Кравчук тему подписания этого договора не знали. Это я клянусь. Решили обсуждать, как говорится, «на бумагах». И вот тут появился Бурбулис (ближайший соратник Ельцина), который, как оказалось, уже привез с собой проект этого договора. И когда мы все уже подписали этот договор, опять приходит Бурбулис и заявляет: «А мы не написали всего одну статью». «Какую?» – спрашиваем. «О денонсации договора 1922 года» – отвечает он. Мы спросили: «А как мы это можем сделать?» Он отвечает: «В 1922 году подписали его Белоруссия, Украина, Россия и Закавказская Республика, но раз сейчас Закавказской Республики нет, то мы имеем право его денонсировать».
Вот и была поставлена точка над i. Поэтому я настоял: «Давайте подпишем второй договор – экономический!» А уже второй договор, экономический, подписали: премьер Украины, я и Бурбулис. В этом документе было прописано: рубль единый, границы единые, внешняя политика единая, армия единая. То есть, предполагалась федерация, или конфедерация.
После этого: в кремлевском дворце идет прием, рядом со мной сидит Министр обороны России Шапошников, и он мне говорит: «Ты ведь не знаешь, что я зашел к Горбачеву, сказал, что, по моим сведениям, там идет предательство». Кстати, если бы там был Назарбаев, то этого до говора не было бы. А почему Ельцин не хотел, чтобы там был Назарбаев? Потому что, если бы тогда было создано Союзное государство, Назарбаев был бы Премьер-министром. У Назарбаева было очень хорошее реноме, поэтому Назарбаева туда не пустили. Вот в чем дело.
Примечательно, что когда Шапошников доложил Горбачеву, что мы там собрались, Горбачев ему сказал: «Да брось ты, что ты, не знаешь Бориса: напьется, и на этом будет все кончено».
Поэтому ровно через неделю, выступая перед офицерами десантной дивизии, я сказал, что, если бы я был на месте Горбачева, сидели бы у меня все в «Матросской тишине!» (смеется).
Ельцин хитро поступил. Если бы встретились в Москве и подписали этот договор, то все сказали бы, что это давление Москвы. И когда он прибыл в Минск, Шушкевич предложил ехать в Беловежскую пущу: там, мол, интересней, и на охоту сходите, и в баню… Действительно, Кравчук там ходил на охоту.
Это произошло вот так: не без помощи, давайте будем прямо говорить, Горбачева. В задачу входило – развалить Советский Союз.
Николай Чергинец: А знаешь, что произошло дальше? В новом американском посольстве каждый кирпичик был подслушивающим устройством. Уникальная технология. Бакатин сдал это дело. Американцы посмотрели, кто строил это здание, где еще эта компания построила здания, и получилось 11 таких посольств. Разбирали потом эти здания. (Предательство Бакатина, конечно, огромный ущерб стране принесло!).
В феврале 1994 года в Москве, в Кремле проходил съезд «афганцев». И когда в зал зашел Горбачев, как начался свист, не дали ему выступать. Он, правда, сказал: «Я понимаю ваше настроение, не буду вам мешать праздновать». И ушел.
Ну, давай подведем некоторые итоги. Скажи, все-таки, как мы пришли к развалу Советского Союза?
Вячеслав Кебич: Понимаешь, к тому времени партия потеряла вес. В партийные органы пришло гнилье, начиная с Горбачева. Когда партия начала гнить, то, простите, некому было власть взять. Это можно было проследить и на нашем уровне, белорусском. Поэтому, шли мы к этому развалу целенаправленно.
Вот даже что было при мне, тогда, в Беловежской Пуще. У нас же там не было никакой связи с другими странами, а тут вдруг появляется аппарат у тогдашнего Министра иностранных дел Козырева. Ельцин дает ему поручение: «Давай нам связь с Вашингтоном!» Тут же связь налаживается, у нас 12 ночи, там 6 утра. Ельцин: «Наберите мне Рейгана!» Долго ждали, около часа. Соединяют с Рейганом, и Ельцин ему рапортует: «Я хочу вам доложить, что Советского Союза больше не существует! Мы подписали документы». Рейган: «Я не знаю, какие вы там документы подписали, меня интересует: что с ядерной кнопкой?» Ельцин ему: «Ядерная кнопка у меня!» Рейган: «Ну, тогда хорошо!» И на этом кончился разговор.
После этого Ельцин говорит Шушкевичу: «Звони Горбачеву!» Шушкевич: «А почему я?» Ельцин: «А ты нас собрал здесь, ты – хозяин, ты и звони». Горбачев уже, видимо, всё знал. И когда Шушкевич начал ему говорить, Горбачев ему только ответил: «Пошел на …! Так, Борис там? Дай трубку Борису!» А у нас включена громкая связь, и мы слышим весь разговор. Дают трубку Ельцину, и Горбачев ему говорит: «Я не знаю, что у вас там, меня волнует: что будет со мной?» И тут Ельцин ему и выпалил: «Вы как всегда, не думаете ни о стране, ни о России, вы думаете только о себе! Решим мы ваш вопрос». И на этом кончился разговор.
Николай Чергинец: Итак, был избран Президент Беларуси. Состоялось два референдума. Какое твое отношение к этим референдумам?
Вячеслав Кебич: Ну, какое мое отношение. Поскольку референдум состоялся сразу после выборов, нельзя было ничего другого ожидать. Тем более, что там было поставлено много разных вопросов, в том числе и вопрос о смертной казни, о языке. Смешали всё, и конечно, человек терялся, не мог определить, что тут главное.
Николай Чергинец: Но ты признал итоги референдума, ты оказался в парламенте…
Вячеслав Кебич: Не без помощи Лукашенко. Когда я первый раз проходил по Борисову, я нормально прошел. Второй раз – по Молодечно. Там кандидатом был директор частного винно-водочного завода. Он повел там политику, чтобы меня провалить. И действительно, Заяц Л.К., который тогда был председателем Молодечненского райисполкома, фактически стал на позицию моего соперника. И вдруг, в день голосования, народ как повалил, и все «за». Как я позже узнал, накануне Лукашенко позвонил председателю Миноблисполкома, а тот позвонил Зайцу и сказал: «Если ты провалишь Кебича, не сносить тебе головы!» Я рассказываю, как есть. И тогда пошла совсем другая агитация. И вот два срока я был депутатом Национального Собрания.
Николай Чергинец: Вячеслав Францевич, вот прошли годы, твое мнение: был ли ошибкой развал Советского Союза?
Вячеслав Кебич: Ты знаешь, это не ошибка – это преступление и катастрофа для мира. Это преступление, в первую очередь перед народами Советского Союза, и не было бы этой вечной войны: Косово, Ирак, Ливия, Украина и так далее.
Николай Чергинец: Я помню выступление Клинтона перед начальниками главных штабов США. Он сказал: «Мы сделали с Советским Союзом то, что Трумен мечтал сделать с помощью атомной бомбы! Мы развалили могущественную державу, на это мы потратили всего лишь двести миллионов долларов, но мы уже за это время получили в 340 раз больше! Вопрос стоит так: Россия по-прежнему остается державой, но свехдержавой в мире есть и будет США. И на будущее, на цель – сделать с Россией то, что мы сделали с Советским Союзом».
Вячеслав Кебич: Я помню, когда Клинтон прилетал в Минск, мы с тобой как раз встречали его в аэропорту.
Николай Чергинец: Мы с тобой подошли к тому, чтобы задать вопрос: роль Путина в возрождении России?
Вячеслав Кебич: Я скажу так. Путин силен с точки зрения волевых качеств, обороны страны. Я думаю, что и Медведев, нынешний Глава Правительства России, останется его соратником. Хотя в Правительстве России сегодня немало рвачей. Я, кстати, прогнозировал результат Путина на выборах – 70%
Николай Чергинец: А я – 73%.
Вячеслав Кебич: Есть такой в России Борис Надеждин, политолог, так он сказал правильно: все кандидаты, выступая в предвыборных дебатах, давали только положительную характеристику Путину, то есть, играли на имидж Путина, на его авторитет.
И еще хочу сказать, что, как и у нас, так и в России, народ любит обиженных: чем больше ты обижаешь человека, тем больше его жалеют. Как только кого-то начинают теснить, народ будет за этого человека.
Николай Чергинец: Скажи, какая перспектива сотрудничества Беларуси и России на твой взгляд?
Вячеслав Кебич: (задумался) Нужно верить, что наступят лучшие времена. Не может быть, что все время вокруг нас будет кризис. Когда мы говорим, что у нас страна независимая, то я это не совсем понимаю. Как таковых независимых стран практически нет. Мы все равно от кого-то зависим: то от конъюнктуры рынка, то от России.
Николай Чергинец: А если бы ты сейчас был премьером, чтобы ты делал по-другому?
Вячеслав Кебич: Я бы кое-что поменял. У нас нет инициативы. Руководитель должен иметь право на оправданный риск. Нужно больше привлекать к госслужбе и работе на предприятиях молодежь.
Наш плюс в том, что мы не развали ли ни сельское хозяйство, ни промышленность. В этом большая заслуга А.Г. Лукашенко. Минус то, что мы заранее не определяем рынок сбыта продукции. И главное, что мы вкладываем большие деньги в производство и не получаем результата. Мы порой строим заводы, вкладываем огромнейшие деньги, а они работают не в полную силу. Значит, не оценили потребность в продукции с возможностями по выпуску. Надо смотреть далеко в перспективу. Нельзя выпускать продукцию только ради ВВП.
Понимаешь, не все, кто сегодня задействован в промышленности, приходят в эту сферу с опытом работы.
Мне рассказывали, что недавно пришел новый губернатор Смоленской области, так не узнать Смоленщины. Раньше там было все заросшее, а теперь, мне говорят: все засеяно!
Как и в Беларуси.
Николай Чергинец: А как ты думаешь, правильно ли Путин делает, что обратил внимание на Сибирь?
Вячеслав Кебич: Правильно.
Николай Чергинец: А вот литература, духовность, как ты думаешь, какое сегодня отношение к литературе?
Вячеслав Кебич: Я считаю, недостаточное. И здесь виновники руководители, особенно идеологического направления, культуры – книг не читают вообще. Значение писателя в стране явно принижено.
Николай Чергинец: Согласен!
Вячеслав Кебич: Я недавно прочитал книгу «Путин». Хорошая книга, мне понравилась.
Николай Чергинец: Вячеслав Францевич, я позволю нашу беседу завершить одним анекдотом. Летят в самолете Ельцин и Кравчук. Подвыпили, Кравчук глянул в иллюминатор и говорит: «Слушай, Борис Николаевич, как ты думаешь, если наш этот самолет сейчас рухнет, какой народ будет больше плакать: русский или украинский?» Ельцин отвечает: «Однако ж, белорусский». Кравчук: «А почему?» Ельцин: «А потому, что с нами Шушкевича нет». Спасибо за беседу!
Вячеслав Кебич: Могу только сказать, что генерал-лейтенанта Николаю Ивановичу присвоил я.
Николай Чергинец: Да. Генерал-майора я получил за подписью Косыгина в 1990 году.
Вячеслав Кебич: Я тогда был главнокомандующим, и мог присваивать воинские звания.
Беседу записала Елена БОБОК
"Белая Вежа" №2-2018
Наша справка:
Вячеслав Кебич с 1990 по 1994 годы — премьер-министр Беларуси. Главный оппонент Лукашенко А.Г. на выборах президента 1994 года. В 1994 году Кебич В.Ф. создал Белорусский торгово-финансовый союз, который возглавляет до сих пор. С 1996 по 2004 годы — депутат Палаты представителей. Кандидат экономических наук. Автор трех книг: «Искушение властью» и «Беловежский гамбит», «Любим ли мы Россию». Имеет несколько наград, среди которых два Ордена Трудового Красного Знамени, Орден «Знак Почета», звания заслуженного машиностроителя БССР и лауреата Госпремии БССР. В 1996 году награжден почетной грамотой Президиума Верховного Совета Беларуси.
Николай Чергинец — белорусский политик, писатель, Заслуженный деятель культуры Республики Беларусь. Служил в органах внутренних дел, где прошёл путь от лейтенанта милиции до генерал-лейтенанта внутренней службы (признавался лучшим оперсотрудником г. Минска, Республики и СССР). В течение 1996—2008 гг. трижды избирался членом Совета Республики Национального собрания Республики Беларусь (1, 2 и 3 созывов). Возглавлял Постоянную комиссию Совета Республики национального собрания Беларуси по международным делам и национальной безопасности, а также Комиссию парламентского собрания Союза Беларуси и России по вопросам внешней политики. В период с 1988 по 2008 гг. — делегат Республики Беларусь в ООН. Лауреат Международной литературной премии С. В. Михалкова «Облака», лауреат Международной литературной премии имени А. Фадеева, лауреат Международной литературной премии имени В. Пикуля, Международной литературной премии «Прохоровское поле» и многих других международных литературных премий. Лауреат премии СНГ «Звезды Содружества» в области культуры и искусства.