Польский язык в жизни и творчестве народного писателя Беларуси Янки Купалы


Польский язык в жизни и творчестве народного писателя Беларуси Янки Купалы

20.11.2020                                                Публицистика


В.Н. ЧЕРЕПИЦА, Гродно

В современной литературе о народном писателе Беларуси Янке Купале тема о польском языке в его жизни и творчестве практически не затрагивается [1]. Чаще всего в ней, как бы по ходу, констатируется лишь то, что «первые свои стихи поэт писал по-польски» [2]. И это при всем том, что еще в 1964 году в Белостоке в издательстве Главного правления Белорусского общественно-политического товарищества в Польше был напечатан научный сборник, в котором вместе с другими интересными материалами была помещена и статья молодого исследователя Александра Барщевского «Польскiя вершы Янкi Купалы» [3]. В последующем Александр Барщевский (псевдоним Алесь Барский) – стал одним из самых известных белорусских литераторов, проживающих в Польше. Родился он 2 ноября 1930 года в деревне Бондары Белостокского воеводства. В 1955 году окончил Университет в Лодзи, после чего стал работать на кафедре белорусской филологии Варшавского университета. С 1975 года он многолетний заведующим этой кафедры, доктор филологических наук, член Союза польских писателей. Печататься начал с 1956 года. Автор ряда сборников стихов, которые издавались в Белостоке и Минске, цикла статей «Беларуская лiтаратура i беларускi фальклер» (1965-1988), университетских учебников «Гiсторыя беларускай лiаратуры – фальклер» (1976), «Гiсторыя беларускай лiтаратуры – пiсьменнасць Кiеускай Русi I Вялiкага Княства Лiтоускага» (1981), перевел на польский язык сборник белорусских сказок «Невычэрпны збан» (1976). В 1991 году награжден медалью «Франциск Скорина» [4].

В статье А. Барщевского «Польскiя вершы Янкi Купалы» (1964), написанной на основе автобиографических материалов Я. Купалы, его стихов на польском языке, а также переписки поэта с литературоведом Л. Клейнбортом, воспоминаний жены поэта Владиславы Францевны Луцевич и отдельных высказываний белорусских писателей о склонностях Купалы к польской литературе, хранящихся в рукописном фонде Института литературы Академии Наук БССР, делался вывод о том, что с начала своего поэтического творчества Я. Купала пользовался исключительно польским языком, а после всероссийской революции 1905-1907 годов, «пробудившей национальное самосознание народов страны», он полностью перешел на белорусский язык [3], что и подтверждается активной публикацией его стихов на страницах газет «Наша Доля» и «Наша Нiва». Польские же стихи за 1904-1905 годы, собранные поэтом в рукописной тетрадке, так и остались неопубликованными. Данное обстоятельство побудило автора статьи более детально рассмотреть причины перехода Я. Купалы с одного языка на другой, а также и процесс влияния на него поляков и польской литературы. Своей актуальности данное исследование не потеряло и в наше время. Между тем, признано целесообразным углубить выводы А. Барщевского еще и анализом переводов Я. Купалой произведений польских литераторов на белорусский язык.

Автор высоко оценивал рукописные автобиографические материалы поэта, рассматривая их как первоначальную версию своей биографии, предназначенной для труда Л.М. Клейнборта по истории белорусской литературы новейшего периода, к написанию которого последний приступил во второй половине 1920-х годов. Для реализации задуманного Клейнборт обратился к ряду белорусских писателей с просьбой прислать ему, в Ленинград, свои автобиографии. Полученное от них и легло в основу книги «Молодая Беларусь», опубликованная в 1928 году в Минске. Правда, в полном объеме польская страница из биографии Купала по разным причинам освещена не была, что и обусловило новое обращение к автобиографическим материалам поэта. Однако имеется повод сказать несколько слов об человеке, подтолкнувшем Я. Купалу к осмыслению своей жизни и творческому пути.

Лев Наумович Клейнборт (Лейб Нау́мович, иногда встречается Лейб Нахманович Максимо́вич, Лев Макси́мович) — публицистжурналистлитературный критик и редактор журнала «Темы жизни». Родился 15 ноября 1875 года в местечке Копыль Минской губернии в мещанской еврейской семье. В 1896 г. окончил Слуцкую гимназию. В 1896—1897 годах. учился на физико-математическом, затем — на юридическом факультете Петербургского университета; исключён за участие в революционном движении. Активный участник российского социал-демократического движения, марксист и меньшевик. Арестован — в 1899 году (по делу о студенческих беспорядках), в 1901 году (по обвинению в политической пропаганде среди рабочих), в 1908 году (за редактирование изданий О. Н. Поповой), в 1910 году (по литературному делу). Известно, что в 1901 году он принял православное вероисповедание. С 1915 г. встречался с Сергеем Есениным и оставил о них содержательные воспоминания. В 1934 г. его собрание рукописей русских, украинских и белорусских писателей приобрёл Институт Литературы (Пушкинский дом). Умер Л. Клейнборт 20 ноября 1950 года в Ленинграде.

Печатался литератор в «Вестнике Псковского губернского земства» (заведующий отделом по народному образованию газеты), «Образовании» (в 1905—1908 гг. — фактический редактор 2-го отдела газеты), «Мире Божьем» (постоянный сотрудник редакции), «Вестнике знания», «Вестнике жизни» (член редколлегии), работал редактором в издательстве О. Н. Поповой (1905—1908). Работы Л. Клейнборта по истории рабочей журналистики и начальных этапов вовлечения рабочих в художественное творчество ценны большим количеством фактического материала. Выступая как историк белорусской литературы, он занимал в трактовке ее свою особую позицию, полагая, что составной частью ее должны стать и те авторы, которые пишут не только на белорусском языке, но и языках народов, живущих в Беларуси. Внешне приемлемый в духе тогдашнего интернационализма подход в практической плоскости порождал немало проблем в определении задач национальной белорусской культуры. Воспринимая в 1919 году поляков и русских как врагов формирующейся белорусской нации, Я. Купала нашел союзников в борьбе с ними прежде всего в евреях. В своем стихотворении, посвященном евреям, поэт после долгих раздумий приходит к следующему заключению: «Пора евреи, хозяева мира, заплатить Беларуси за ее добро!». Однако тогда и значительно позже поэту так и не удалось найти в евреях своих союзников в реализации белорусского национального проекта. Главной причиной этого являлось то, что у тогдашних еврейских лидеров имелось опасение, что создание на развалинах Российской империи независимых государств приведет к расчленению еврейского народа. Поэтому они отдавали предпочтение единой России, но демократичной, с обширной культурной автономии для народов всей страны. Литератор из белорусского Копыля вполне разделял эти взгляды.     

Среди трудов Клейнборта по истории белоруской литературы наиболее значимыми следует признать: его исследование «Молодая Белоруссия: Очерк современной белорусской литературы: 1905-1928 гг.», изданную в Минске в 1928 году, в котором личность и творчество Янки Купалы занимало ведущее место, а также обстоятельное предисловие к сборнику стихов Янки Купалы, вышедшему в Москве и Ленинграде в 1930 году [5]. Весьма интересные сведения о семействе Клейнбордов из Копыля содержит статья Валентины Шураковой на страницах районной газеты.   Главой этого семейства был городской врач Наум Аронович Клейнборт. Помимо врачевания держал ямскую почту, организовал добровольное пожарное общество. В одном из номеров «Наша Нива» за 1909 год о нем сообщалось, что «если бы не самый богатый и самый образованный в Копыле Наум Клейнборт (отец известного журналиста), то тушить бы пожары в местечке было бы некому». Благодаря ему же и его симпатии к народовольчеству, в Копыле появились журналы тех лет «Отечественные записки», «Дело», «Слово», сочинения Щедрина, Некрасова, Писарева… Женой его была простая, мало образованная, но добрая и хорошая женщина по имени Мальвина. Дети: сыновья Марк и Лев, дочери Роза и Евгения. В свое время Марк закончил Киевский коммерческий институт, Лев — Петроградский университет, Роза стала стоматологом, Евгения — прекрасным педагогом, преподавала русскую литературу в Государственном институте театрального искусства (ГИТИС) в Москве.

Но вернемся опять ко Льву Клейнборту. Его перу принадлежит более 20 книг. Это он дал путевку в литературную жизнь талантливому поэту-лирику Сергею Есенину. С его легкой руки Сергей Есенин был принят в литературные круги России. Первая книга Есенина «Радуница» была издана при поддержке Клейнборта в январе 1916 года. В 1910 году литературовед познакомился с Янкой Купалой, который принес ему свои стихи, после чего Клейнборт передал их А.П. Еремину, у которого «была свободная наличность на руках для издания какого-нибудь поэта из народа». Так появился сборник стихов Купалы «Шляхам жыцця». Сам Лев Максимович является автором книги «Молодая Белоруссия», изданной в 1928 году. В. Бонч-Бруевич в 1929 году пишет: «Книга Клейнборта о молодой Белоруссии, содержащая очерки развития белорусской литературы с 1905 года до наших дней, собрала огромный материал не только печатный, но и рукописный. Это первая книга, дающая широким кругам русских писателей возможность познакомиться со всеми течениями и этапами современной белорусской литературы на фоне социальной истории Белоруссии». Вспоминая о родных местах, Клейнборт в своей книге писал: «Наш Копыль был известен не только в местных кругах. Про него знал В.И. Ленин. Увидев на моем столе конверт со штемпелем «Копыль», Ленин долго расспрашивал у меня про него.». Женой Льва Клейнборта была племянница известного педагога и врача П.Ф. Лесгафта — Мария Францевна. Детей у них не было.  Умерла она молодой в 1909 году. Больше Лев Максимович не женился, жил в Лесном под Петербургом, где у него были дача, сад и любимая собака Трезор, там постоянно бывали молодые поэты и прозаики, которым известный уже в то время писатель Л.М. Клейнборт помогал утверждать себя в творчестве [6].

Контакты Янки Купалы с проживающим в Ленинграде Львом Клейнбортом поддерживались прежде всего посредством переписки. В своих письмах классик белорусской литературы, отвечая на вопросы литературоведа, подробно описал ему свою эволюцию в творческом переходе от польского языка к белорусскому. По сути это был краткий пересказ того, что ранее поэт искренне запечатлел в своих автобиографических материалах. После выхода «Молодой Белоруссии» Янка Купала посчитал необходимым поблагодарить автора за особое внимание в книге к своей персоне. В письме к Клейнборту от 13 февраля 1929 года он, в частности, отмечал: «Книга Ваша произвела на меня самое лучшее впечатление, о котором я даже сам не думал, она так легко и так увлекательно написана. Читая ее забываешь, что это критика, а не изящное художественное произведение. Куда Карскому до Вас …». Узнав в последующем о работе Клейнборта над монографию о его жизни и творчестве, поэт 2 июля того же года написал ему следующее: «Книга Ваша обо мне желательна не только для меня одного. Хорошо было бы, чтобы она вышла в этом или в начале будущего года, так как в 1930 г., кажись в мае исполнится 25 лет моей литературной деятельности. В крайнем случае (во что я не верю), если бы с белорусским Гизом (Государственным издательством – В.Ч.) выходили какие-нибудь трения в издании этого Вашего труда, то его напечатает Гиз (Государственном издательстве – В.Ч.) РСФСР, с которым у меня наладились хорошие отношения. Когда книга выйдет из печати то, я думаю, и украинцы переиздадут ее по-украински» [3]. По каким-то причинам данная монография не была опубликована доподлинно неизвестно, но контакты двух литераторов в конце 1929 года обрываются совсем в силу обострения внутриполитической ситуации в стране. В связи с этим наиболее перспективным источником для освещения процесса влияния поляков и польской литературы на Я. Купалу следует признать «Автобиографические материалы» поэта.

С польским окружением на своей родине Я Купала познакомился очень рано. Семья Купалы исповедовала католицизм, что в значительной степени сближало ее с Польшей. Данное сближение усиливалось устойчивыми связями семьи Луцевичей с местными польскими землевладельцами. Как отец поэта, так и сам Купала в последующем, постоянно арендовали панскую землю или выполняли различные физические и административные функции в польских имениях. Все это несомненно способствовало контактам Купалы с поляками и польским языком. Контакты эти были значительно усилены и углублены его начальным образованием, которое осуществлялось также на польском языке. Вспоминая об этом, поэт писал: «Учился сначала по-польски, только в последствии в 1899 году, я от няни научился русскому алфавиту и легко осилил русскую грамматику» [3].

В 1895 году семья Купалы переехала в имение Селище Минской губернии. Факт этот стал знаменательным событием в жизни будущего поэта. Перед 13-летним подростком здесь открылись широкие перспективы для обогащением своих знаний содержанием польской книги. Исключительно важным в этом плане сало его знакомство с местным землевладельцем Сигизмундом Чеховичем – бывшим участником польского восстания 1863 года, который, по определению Я. Купалы, являлся «идеалистом, так и оставшимся в сфере нереализованных исторических надежд и мечтаний». Продолжительные беседы с этим романтически настроенным человеком чаще всего и вращались вокруг этой темы: «Беседовал с ним много, о чем? – трудно вспомнить, но больше всего кажется о польском восстании 1863 года» [3].

 Тематика этих бесед, к сожалению, не получила в «Автобиографических материалах» более подробной характеристики. Однако можно предположить, что С. Чехович, будучи в 1863 году членом Виленского повстанческого комитета, в котором развивал свою деятельность и К. Калиновский, не мог не вспоминать об национальных идеалах последнего и содержании его «Мужицкой правды». И в этом отношении в лице молодого Купалы он встретил благодарного собеседника и эмоционального сторонника. Этим как раз и объясняется то большое внимание, которое отведено Чеховичу в материалах Купалы. Он занимает в них важное место.

Между тем, белорусский критик Янка Шараховский еще в 1948 году в статье «Библиография Я. Купалы», опубликованной на страницах журнала «Полымя», обратил внимание на негативную сторону контактов Купалы с Чеховичем. По его мнению, последний стремился склонить молодого Купалу в сторону польской культуры, причем так, «как это делали польские паны на протяжении столетий в отношении белорусской интеллигенции». Данное замечание скорее всего было сделано не совсем корректно, но зато вполне в духе господствующих в то время в белорусском литературоведении идеологических штампов. Тем более, что в это время Янка (Иван Захарович) Шараховский (1908 -1973) являлся ответственным секретарем журнала «Полымя», да и в последующем он занимал важные посты в белорусской советской культуре: главный редактор Государственного издательства БССР, заместитель министра культуры республики, главный редактор газеты «Лiтаратура i мастацтва», директор Литературного музея Янки Купалы. Работа в последней должности просто обязывала Шараховского – автора ряда сборников повестей и рассказов для детей, литературного критика и переводчика на белорусский язык произведений Тургенева, Салтыкова-Шедрина, Гладкова, Шолохова и других авторов, выступить и в качестве автора двух книг про жизнь и творчество Янки Купалы, увидевших свет в 1970-е годы [7]. В них Янка Шараховский дал уже более взвешенную оценку отношений поэта к полякам и к польскому языку на раннем этапе своего творчества. Впрочем, и на сей раз прежний негатив по отношению к Чеховичу и его влиянию на молодого Купалу у него сохранился.  

  Не соглашаясь с этим выводом Я. Шараховского, сделаным еще в 1948 году, А. Барщевский называл его «несоответствующим правде», поскольку поэт повсеместно отзывался о Чеховиче исключительно позитивно. Впрочем, вместе с этим он отмечал и то, что в названных автобиографических материалах имелось и несколько лиц из польского окружения, которые воспринимались Я. Купалой в отрицательном свете. Так поэт с горечью вспоминал польского землевладельца, который принимая его к себе на работу, постоянно напоминал ему о том, что его главная обязанность состоит в том, чтобы любой ценой добиваться от крестьян лучшей работы для повышения доходности данного хозяйства. Кроме этого Купала упоминает о возмутившем его в 1901 году событии, связанном со смертью во время эпидемии отца поэта, его брата и двух сестер: «Брат (Казик) умер на неделю раньше. Когда в последствии я привез хоронить обе сестры (Сабину и Гелену) вместе, то ксендз потребовал двойную плату за похороны. Я запротестовал, потому что его труд был ни больше ни меньше, чем при похоронах одного брата. На это ксендз ответил, там он брал плату за одну голову, а тут за две головы. После этого, хотя я до названного случая не был очень верующим, но этот торг «духовника» выбил из меня все остатки веры» [3]. Тем не менее и спустя два года в анкете призывника, составленной в Минске в 1903 году, помимо прочего, в графе вероисповедание, с его слов, было записано – «Р.- католическое», а национальность – «русский», что вызвало в последующем недоумение со стороны современных биографов поэта, однако пришедших в итоге к заключению, что это указание есть ничто иное как ошибка писаря, заполнявшего анкету. О вероисповедании поэта, стимулировавшем его симпатии к «польскости», говорит и факт его венчания с Владиславой Станкевич в 1916 году в Москве в костеле Святых Петра и Павла. Для сравнения пару слов о другом народном поэте Якубе Коласе (Константине Михайловиче Мицкевиче). Родился он в том же году что и Купала, но не в католической, а в православной семье. В 12 лет написал свое первое стихотворение на русском языке и называлось оно «Весна». Венчался Константин Мицкевич с Марией Каменской в 1912 году в Пинске в православной Свято-Варваринской церкви, что несомненно подкрепляло их связи с общерусской судьбой. Поэтов Купалу и Колоса, людей с весьма похожими биографиями, связывала крепкая мужская дружба и изначально уважительное отношение друг к другу, однако было между ними и то, что существовало как бы внутри их, но однажды вырвалось наружу. Как-то проиграв шахматную партию Колосу, мгновенно осерчавший Купала в сердцах бросил прямо в лицо сопернику: «Ах ты, мужик!», а в ответ получил то, что прозвучало не менее эмоциональное: «Ах ты, шляхтюк!» [8].

 В этом мимолетном конфликте, думается, отразилась не столько разница в социальном происхождение поэтов-шахматистов, сколько их изначально противоположное тяготение к тем духовным истокам, которые могли обеспечить достойное будущее народ Беларуси. Судя по всему, даже чисто внешне, не говоря уже о глубоком внутреннем настрое, Я. Купала стремился к западному варианту устройства будущей судьбы своего народа, о чем свидетельствовал его интерес не только ко всему польскому, но и к социальным учениям, пришедшим на Беларусь также все с того же запада, хотя и в российском варианте. Что касается Я. Коласа, то ему были ближе и дороже те духовные ценности, которые были выработаны на протяжении многих веков общими усилиями трех восточнославянских народов (великорусов, малорусов и белорусов), в ту пору воспринимаемыми им как триединый русский народ. Можно полагать, что даже последующее принятие народными поэтами всего того, что привнесла в их жизнь советская власть, было ничем иным как признанием ее временной неизбежности, по сравнении с тем более значительным и долговечным, что продолжало жить в их мыслях и душах. Отсюда и их не всегда благополучные отношения с властными структурами, как одаривающими, так и ставящими поэтов, что называется на «свое место». Осознание несбыточности своих мечтаний в реальных условиях советской действительности и было тем, что привносило поистине драматические акценты в жизнь и творчество великих поэтов. Янка Купала – преимущественно романтик, и его поэтический мир – преимущественно продукт его творческой фантазии. Якуб Колас – реалист, и как мастер слова он более конкретен, более земной по отношению к людям и их повседневной жизни. Да и опирались они на разные художественные направления: Купала – на традиции польского романтизма, а Колас – на традиции русской классической реалистической поэзии. И тем не менее, оба они. каждый по-своему, являются ярчайшими выразителями дум и чаяний своего народа, в непростых исторических условиях выбирающих свою дорогу в жизни.

 Столь спонтанные размышления судьбах этих замечательных людей не снижают, а наоборот еще более усиливают потребность вновь обратиться к юной поре жизни Я. Купалы. При всей значимости общения начинающего поэта с поляками, нельзя не отметить и того, что на пробуждение творческого таланта в первую очередь повлияло его знакомство с польской художественной литературой. Сам поэт об этом говорил так: «… толчок мне дали к этому (творчеству – В.Ч.) не люди, а книги. Они, книги, разбудили во мне фантазию, создав постоянную коллизию между этой фантазией и действительностью. Но больше всего я думаю оказали влияние на меня – это белорусские народные сказки слышаные мной в детстве». И все-таки чтение польских книг из богатой библиотеки С. Чеховича было главным, чем он занимался в этот период своей жизни. По собственному признанию поэта: «Вот тут-то (в библиотеке – В.Ч.) мне и открылся, что называется, клад!». Из читаемого более всего его увлекали исторические романы и поэзия. Тогда же он познакомился и «с нелегальной литературой, больше всего относящейся к польскому восстанию. Были это все польские издания, печатавшиеся за границей в Кракове, Лондоне и в Париже.

 Разумеется, что влияние политической литературы не могло из-за юного возраста поэта тогда приобрести какое-либо практическое значение, но оппозиционный характер его первых стихов, оспаривающих ценности тогдашней общественной системы, был обусловлен всем духом этой литературы. Впечатление от почитанного оставило в сознании Купалы заметный след, о чем по прошествии тридцати лет он свидетельствовал и сам: «… помню, что читаемая тогда мной нелегальная литература вся была проникнута ненавистью к царизму и любовью к свободе и независимости».

В это же время шло активное освоение поэтом и литературного наследия Польши ХIХ века: «Из польских авторов на меня большое впечатление произвели Выспянский, Словацкий, Мицкевич, отчасти Крашевский своими историческими романами. Какой автор тогда произвел на меня большее впечатление – трудно сказать. Но помню хорошо, что книга, где говорилось о тяжелой доле бедного люда всегда меня захватывала. Из этого конечно следует, что такие авторы, как Кондратович, Конопницкая, Ожешко (польские) и Некрасов, Кольцов (русские) меня больше всего интересовали. Если Вы спросите, какая литература польская или русская больше была мне по душе, то я сказал бы что – первая. А это потому, что в польской литературе после упадка Польши больше выражалось стремлений к политическому, а иногда и социальному вызволению (так в тексте – В.Ч.), нежели, как мне казалось, в русской» [3].

Отвечая на вопрос Л. Клейнборта относительно начала творческого пути, поэт писал: «В каком году начал? Должно быть летом в 1903 или 104 году. Писал сначала по-польски, но вскоре начал и по-белорусски. Несколько польских стихов, очень мало, было напечатано в каком-то польском журнале, кажется в «Зярно»?». Попытки А. Барщевского найти эти стихи на страницах данного издания не дали положительных результатов, и это можно расценивать как факт того, что с их публикацией у начинающего поэта здесь имелись определенные трудности.

 Далее из автобиографических материалов поэта следует, что его творчество на польском языке была закончена в конце 1905 года. С этим вполне можно согласиться, даже несмотря на то, что в конце рукописи с польскими стихотворениями Купалы имеется и его пометка – «писал в 1906 г.», однако ее скорее всего следует рассматривать как год их размещения в одной тетради. Во время одного из переездов Музея поэта оригинал этой тетради был потерян, но к счастью сохранилась ее копия, сделанная известным белорусским писателем П. Пестраком, который сразу после войны работал в Институте литературы АН БССР. В упомянутой тетради сохранилось 22 стихотворения, написанных на польском языке. Имея же в виду более позднюю плодотворную деятельность поэта, следует считать ее лишь частью его польского наследия, пропавшего вместе с домашним архивом и библиотекой во время немецкой оккупации Минска в 1918 году. В целом же следует согласиться с точкой зрения А. Барщевского, что интерес поэта к творчеству на польском языке не был окончательно утерян и после 1905 года. Вот как он об этом писал: «Можно считать, что его попытки создания поэзии на белорусском языке осуществлялись параллельно с творчеством по-польски. Понятно и то, что творчество на польском языке постепенно теряло для него свою значимость, пока наконец не исчезло полностью» [3].

Анализ сохранившихся польских стихов Я. Купалы сводился А. Барщевским к следующему: «Наиболее характерной чертой этих произведений является постоянное подчеркивание своей привязанности к родной земле, которая в итоге негативных политических условий не может принести счастья как народу, так и поэту. Гражданский протест в поэзии Купалы не имеет формы открытого протеста. Выступает он в форме жалобы или стенаний человека, который осознает свое бессилие. Крестьянин, как главный герой тут, человек совсем пассивный. не способный высказать свои мысли, конкретизировать свои принципы и желания. Да и сам этот герой лишен речи. От его имени говорит сам автор. Тематический диапазон стихов достаточно широкий, однако центральное место занимает в них место об убогом белорусском крестьянине, который и выступает в качестве живого обвинения господствующих в стране отношений. Сентиментальная, слезная манера повествования свидетельствует о том, что в то время Я. Купала еще полностью оставался в плену общечеловеческих традиций польской литературы ХIХ века. К явлениям положительным в этой склонности следует в первую очередь отнести все то, что поэт сумел увидеть непосредственную зависимость характера своей поэзией от характера народной жизни» [3].

 Отмечая односторонность автора польских стихов в трактовке сельской жизни края, литературовед считает, что последнее было связано «не только с недостаточным знанием действий механизма тогдашних общественно-политического процессов, но и с далеким от совершенства уровнем поэтического мастерства. «Польскость» Я. Купалы, отмечал критик, была равнозначна с молодостью и с незрелыми поисками юности. Сформировали их условия домашней жизни, польское окружение, вероисповедание, образование и характер воспитания». Через годы в жизни поэта появились и другие факторы влияния на него, которые окончательно разрешили дело перехода Я. Купала на путь белорусско-язычного творчества. К их числу А. Борщевский относил: знакомство поэта с «фактами существования литературного белорусского языка в средние века», с «творчеством белорусских писателей ХIХ века», «изучением белорусского фольклора», «контакты с общественными деятелями из БСГ (Беларускай сацыялистычнай грамады – В.Ч.)» и «революционные события 1905 года, пробудившие национальное сознание белорусов» [3]. Решающее воздействие на переход Я. Купалы на белорусский язык оказало основание в 1906 году первых в Беларуси массовых газет «Наша доля» и «Наша Нива», которые открыли перед ним возможность доведения своего творчества на родном языке до широкого круга читателей.

Большие перспективы этом направлении увидел поэт и в реализации планов БНР (Белорусской Народной Республики), образованной в Минске в марте 1918 года, и с рядом деятелей которой он находился в дружеских отношениях. Формально Я. Купала не принадлежал ни к одной партии, хотя и был по молодости весьма близок к активистам БСД В. Самойло и А. Бурбису. Что касается БНР, то в ее создании поэт непосредственного участия не принимал, так как в это время жил в Смоленске, но саму идею независимого государства, его символы (флаг. герб и гимн) принимал близко к сердцу, считая национальную революцию на белорусских землях (с соблюдением здесь прав людей всех национальностей), предпочтительнее социальной революции под красным интернациональным знаменем. В 2018 году сотрудниками купаловского музея в материалах архива БНР была обнаружена машинопись стихотворения Я. Купалы «Не загаснуть зоркi у небе» с отметкой «Беларускi гiмн». Это означает, что вместе с «Мы пойдзем шчыльнымi радамi» на слова Макара Кравцова и купаловскими «А хто там iдзе?», в качестве гимна БНР рассматривалось и это произведение. Тогда же в архивных папках были обнаружены свидетельства того, что в 1918 году поэту с супругой удалось побывать в Минске, где в Раде БНР им были вручены специальные удостоверения граждан Беларуси.

 Третьей сенсационной находкой музейщиков стало обнаружение информации о том, что в 1919 году, когда правительство БНР находилось в эмиграции, в Минске действовал временный БНК (Белорусский национальный комитет). По сути он был чем-то вроде правительства на белорусских землях, а заместителем председателя его (можно сказать вице-премьером, был избран поэт Янка Купала. Вторым зампредом являлся ученый и политик Всеволод Игнатовский. Возглавлял же БНК в качестве председателя Алесь Гарун, который в августе 1919 года приветствовал вхождение в Минск польских войск во главе с маршалком Юзефом Пилсудским. Кстати, самому Купале в будущем неоднократно приходилось открещиваться от наличия у него всяких связей с Пилсудским. А тогда в 1919 году вышло так, что в белорусской газете «Звон» рядом с сообщением о прибытии маршалка Пилсудского в Минск было опубликовано и стихотворение Я. Купалы «Паустань». В 1930 году, когда начались гонения на поэта, эту неудачную газетную верстку использовали против него при обвинении в пособничестве польским оккупантам. Последнее закончилось для обвиняемого попыткой самоубийства. И еще, считалось, что поэт в 1919-1920 годах жил в Минске безвыездно, но в вышеуказанном архиве недавно были выявлены материалы о том, что только в сентябре 1919 года Я. Купала дважды командировался БНК в Вильно для доставки туда и обратно белорусских книг при согласии на это польских оккупационных властей («у вынiку паразумення з наместнiкам генеральнага камiссара усходнiх зямель панам Рачкевiчам») [9]. Если бы эта информация о Купале была известна органам госбезопасности в 1930-е годы, когда начиналась их кампания по поиску «польских шпионов», то положение поэта могло стать еще более трагическим.           

Возвращаясь к ситуации 1905 год, необходимо отметить, что с этого времени произведения Я. Купалы на польском языке стало уже невозможно найти и прочесть. Однако это не означало полного разрыва поэта с польской культурой и литературой, он по-прежнему относился к ним с большим уважением, которое проявлялось в его серьезной работе над переводами польской поэзии на белорусский язык. Прежде всего стоит отметить, что Я. Купала переводил произведения лишь тех авторов, которые были ему по душе и у которых он находил что-либо созвучное своим творческим устремлениям. Поэт понимал роль переводов как средства взаимосвязей литератур, выступал за то, чтобы через перевод происходило знакомство белорусов с литературами других народов и в первую очередь своих ближайших соседей. И он весьма ответственно относился к этой форме творческой деятельности. Купала осуществил перевод на белорусский язык памятника древней русской литературы («Слова аб палку Ігаравым») – прозаический и стихотворный, международного пролетарского гимна («Інтэрнацыянал»), польского текста в пьесах В. Дунина-Мартинкевича («Ідылія» и «Залёты»), либретто оперы С. Монюшко («Галька»), поэмы А. Пушкина («Медны коннік»), ряда стихотворений и поэм Т. Шевченко, отдельных произведений Н. Некрасова, И. Крылова, А. Кольцова, М. Красильникова, Р. Кудряшовой и других русских авторов. Что касается поэзии на украинском языке, то, кроме произведений П. Панча и А. Любченко, он перевел в 1923 году большую поэму В. Полещука «Ленин». Что касается внимания поэта к польской литературе, то оно отмечено переводом поэм А. Мицкевича («Конрад Валенрод»), В. Сырокомли («Нядзеля»), В. Броневского («Песня аб вайне грамадзянскай» и «Парыжская камуна»), ряда стихотворений М. Конопницкой, Ю. Крашевского и других польских литераторов.

Янка Купала был чрезвычайно внимателен к национальному своеобразию оригинала, к стилю писателя. Он всегда помнил, что искусство слова, как и любое искусство, сильно своей неповторимостью, оригинальностью. Нивелирование отдельных специфических черт оригинала, приглаживание его под гребень другой, пусть даже и самой выдающейся индивидуальности, равнозначно смерти художественного произведения. В то же время, читая его переводы, невольно забываешь, что перед тобой переводное произведение, настолько органично звучит оно по-белорусски. Купала-переводчик никогда «не затирал» автора, кто бы то это ни был – маститый литератор или новичок. Не унижал их своим величием, не стремился подтягивать до своего уровня. Он оставался самим собой, как в большом, так и в малом [10]. Личность Купалы-поэта и Купалы-переводчика очень четко просматривается в ориентированности большого писателя на белорусского читателя – собственно, на того, кому и адресовались все его творческие усилия.

 

Cписок цитируемых источников:

  1. Лойко, О.А. Янка Купала/О.А. Лойко. М.: Мол.гвардия, 1962. – 351 с.
  2. Электронный ресурс: ru. wikipedia. org/wiki/Янка Купала.
  3. Навуковы зборнiк. Рэдкалегiя: А. Баршчэускi. Л. Раманюк, В. Склубоускi, У. Юзвюк. – Беласток: Галоунае Прауленне Беларускага Грамадска-культурнага таварыства у Польшчы, 1964. – с.153-179.
  4. Памяць: Гiсторыка-дакументальная хронiка Мiнска. у 4 кн. Кн. 1-я. – Мн.: БЕЛТА, 2001. – 576 с.
  5. Электронный ресурс:

 ru.wikipedia,org/wiki/Клейнборт__Лев__Наумович.

  1. Шуракова, В. История дома и его обитателей/В. Шуракова//Слава працы, 19.09.2016. – с.3.
  2. Пiсьменнiкi Савецкай Беларусi. Кароткi даведнiк. Складальнiк А.К. Гардзiцкi. – Мн.: «Мастацкая лiтаратура», 1961. с. 371-372.
  3. Владимирова, С. Янка Купала. Тайны жизни, любви и смерти/vid1.ria.ru/infografika/Sputnik/bel/KUPALARUS/Kupala.html.
  4. Трефилов, С. Янка Купала был де-факто вице-премьером Беларуси, а год спустя его за это арестовали/С. Трефилов//Косомольская правда. Беларусь, 23.02. 2018. – с. 4.
  5. 10.  Рагойша, В. Вяршынi: З невядомага i забытага пра Я. Купалу, Я. Коласа, М. Багдановича/В. Рагойша. – Мн.:Унiверсiтэтскае, 1991. – 199 с. 

Для справки:

ЧЕРЕПИЦА Валерий Николавевич родился 1.01.1945 г. на Брянщине. Советский и белорусский историк, педагог, краевед, публицист и общественный деятель. Кандидат исторических наук (1979), профессор (1991), академик Петровской Академии наук и искусств (2014), преподаватель Гродненского государственного университета имени Янки Купалы. С 2019 года является преподавателем кафедры социально-гуманитарных наук ГрГМУ. Автор более 500 научных публикаций и двух десятков книг исторической публицистики. Член Союза писателей Беларуси. Лауреат Премии имени А.И.Дубко за достижения в сфере культуры и искусства в номинации «Писатель года» (2012). Награждён орденом Франциска Скорины. Живёт в Гродно.

 

Больше новостей читайте в нашем телеграм-канале Союз писателей Беларуси